Она прицелилась в землю за Флетчером и выстрелила. Но огонь не вспыхнул. Тесла снова прицелилась, выбросив из головы все мысли, кроме одной – она молилась о том, чтобы попасть в лужу бензина. Ей и прежде случалось «готовить жареное», но на бумаге. В жизни она делала это впервые.

Тесла медленно выдохнула (так она делала, когда садилась по утрам за пишущую машинку) и нажала на курок.

Ей показалось, что она увидела огонь еще до того, как он возгорелся. Пробежали искры и молнии, воздух вокруг Флетчера стал оранжевым, а потом превратился в пламя.

Жар оказался нестерпимо сильным. Тесла бросила пистолет и отбежала подальше, откуда можно было наблюдать дальнейшее. Сквозь языки пламени она смотрела на Флетчера. На его лице была написана полная безмятежность. Тесла пронесла его образ через все последующие жизненные невзгоды как напоминание о том, насколько мало она знает об устройстве мира. Человек радовался тому, что сгорал, это было для него благом. Таких уроков не дают в школе. И помогла ему она, собственными руками.

Она увидела, как Яфф отшатнулся от огня, насмешливо пожав плечами. Огонь добрался до его пальцев, касавшихся Флетчера, и пальцы вспыхнули, будто пять свечей. За спиной у Яффа Хови и Томми-Рэй отступали от невыносимого жара, на время забыв о вражде. Все это она заметила в одно мгновение, а потом снова взглянула на горевшего Флетчера. За несколько секунд он успел измениться. Огонь, столбом стоявший вокруг него, не сжигал плоть, а преображал, выбрасывая вспышки яркой материи.

То, как отступал Яфф – будто взбесившийся пес, знающий, что его сейчас утопят, – помогло ей понять природу этих вспышек. Как и то, что сочилось из пальцев Яффа, они были сгустками некой энергии. Яфф ненавидел эту энергию. В ее свете проступило его истинное лицо. Вид этих двоих: преображающегося в огне Флетчера и Яффа, с которого сползала личина, заставил ее подойти ближе, забыв о безопасности. Она почувствовала запах паленых волос, но отойти не могла. В конце концов это и ее рук дело. Она участвовала. Как первая человекообразная обезьяна, что добыла огонь и тем изменила жизнь племени.

На что, поняла она, и надеялся Флетчер: на трансформацию племени. Это был не просто акт самосожжения. Сгустки энергии, исходившие от Флетчера, несли в себе его заряд. Они вылетали подобно сияющим семенам, ищущим плодородную почву. Такой почвой стали жители Гроува, и семена их нашли. Тесле казалось чудом, что никто из людей не бросился бежать. Быть может, самые малодушные ушли раньше, в начале событий. Но оставшиеся явно были готовы принять магию преображения, и некоторые даже вышли вперед и радостно, словно причастие, принимали летевший к ним свет. Первыми выбежали дети. Они ловили сгустки света, не причинявшие им ни малейшего вреда. Свет падал в их подставленные ладони или касался лица, и тут же в глазах загорались его отблески. За детьми последовали родители. Те, кого свет уже коснулся, успокаивали остальных: «Все в порядке. Это не больно. Это просто… свет!»

Но Тесла знала, что это не просто свет. Это сам Флетчер. Он раздавал себя всем желающим, и тело его таяло. Руки, грудь и ноги уже исчезли; голова, шея, плечи и торс дрожали в языках пламени. Она смотрела до тех пор, пока и они не исчезли. В памяти всплыл церковный гимн, Тесла помнила его с детства: «Господь хочет, чтобы я стал солнечным лучом». Старая песня для новой жизни.

Акт рождения новой жизни подходил к завершению. От Флетчера почти ничего не осталось, только рот и часть черепа все еще дрожали в огне. Мозг его разлетелся снопами искр, как головка одуванчика на августовском ветру. Лишенное пищи, пламя быстро улеглось. Без следа – ни углей, ни дыма. Несколько мгновений яркого света, жара и чуда. Потом – ничего.

Она не могла оторвать глаз от Флетчера и не заметила, кого из собравшихся коснулся его свет. А он коснулся многих. Может быть, всех. Наверное, это и остановило Яффа. Его войско стояло в ночи наготове, но он так и не отдал приказа наступать. Яфф исчез. Он сделал это как можно незаметнее.

Вместе с ним пропал и Томми-Рэй. А Джо-Бет осталась. Хови во время преображения Флетчера встал рядом с ней с пистолетом в руке. Убегая вслед за отцом, Томми-Рэй выкрикнул несколько бессвязных угроз.

Так завершилось последнее представление шамана Флетчера. Те, кто принял от него дар, конечно, должны были его почувствовать – но позже, утром, когда проснутся. Другие получили свое сразу. Грилло и Хочкис были довольны, что не обманулись тогда, у расщелины; Джо-Бет и Хови избежали гибели и снова соединились; Тесла же, получившая знание, ощутила тяжесть огромной ответственности, которую возложил на нее Флетчер.

Но главный удар магических сил принял сам город. На его улицах появились чудовища. Его жителей коснулись духи.

Гроув ждал войны.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

РАБЫ И ЛЮБОВНИКИ

I

На следующее утро Гроув напоминал город алкоголиков. Его жители проснулись как после ночной попойки и пытались сделать вид, будто все в порядке и ничего не случилось. Холодный душ, чтобы встряхнуться, потом чашка черного кофе, таблетка «алка-зельцера» – и вперед на улицу, нарочито уверенной походкой, с ледяной улыбкой актрисы, только что не получившей «Оскара». В то утро люди чаще обычного приветствовали друг друга, а также слышали прогнозы погоды (ясно! ясно! ясно!) по радио из настежь открытых окон, словно говоривших: в нашем доме никаких секретов нет. Чужаку, тем утром, прибывшему в Гроув, могло бы показаться, что он находится в Идеалвилле, США. От разлитого в воздухе радушия сводило желудок.

У молла, где невозможно было не заметить следов бурной ночи, говорили что угодно, кроме правды. Например, будто из Лос-Анджелеса приехали «Ангелы ада»* [6] и побили все витрины. От частого повторения рассказ звучал все убедительней. Одни утверждали, что слышали рев мотоциклов. А другие решали приукрасить эту версию и заявляли, что видели их самолично, – ведь никто не собирался возражать. Битые стекла убрали, и витрины зияли пустым нутром. К полудню были заказаны новые стекла. К двум пополудни их вставили. Никогда со времен «Лиги девственниц» жители Гроува не проявляли такого единодушия в стремлении сохранить душевное равновесие – и такого лицемерия. За закрытыми дверями спален и ванных комнат все было совсем иначе. Там улыбки исчезали, походка теряла уверенность, накатывали слезы, люди рвением золотоискателей искали успокоительные таблетки и глотали их. Там горожане говорили себе то, что скрывали от своих домашних и даже от своих собак: все изменилось, и жизнь уже никогда не станет прежней. В надежде объяснить пережитый ужас они пытались вспомнить сказки, что им рассказывали в детстве, – старые, давно изгнанные из памяти волшебные сказки. Кто-то старался залить беспокойство вином, кто-то принимался есть без меры, а кто-то отправился в церковь. Это был чертовски странный день.

Хотя, возможно, не такой уж и странный для тех немногих, кто догадывался раньше и теперь подтвердил для себя: да, в городе скрываются чудовища и сверхъестественные силы. Для них не было вопроса: «Может ли такое быть?» Вопрос звучал так: «Что все это значит?»

Уильям Уитт ответа не знал. Он понятия не имел, с чем он столкнулся в доме на Уайлд-Черри-глэйд. Последующий разговор со Спилмонтом, обвинившим его в розыгрыше, вконец выбил его из колеи. Или Яфф сумел с дьявольской хитростью скрыть следы своего пребывания, или он, Уильям Уитт, сошел с ума. Самое печальное, что одно другому не противоречило. Не в силах разрешить дилемму, Уильям сидел дома, запершись на все замки, и только ночью ненадолго вышел к моллу, как и прочие горожане. Он пришел одним из последних и наутро мало помнил о том, что увидел. Зато хорошо помнил, как вернулся домой и устроил себе видеовакханалию. Обычно он смотрел не более одного-двух порнофильмов за раз, но в ту ночь с ним что-то стряслось. Когда утром соседи Робинсоны вывели детей на прогулку, Уильям все еще сидел перед экраном, за опущенными занавесками. Под ногами выстроился небольшой городок из пивных банок. У него была неплохая коллекция фильмов, систематизированная как настоящая библиотека. Он знал наизусть все псевдонимы звезд этих потных эпосов, знал размеры их грудей и членов, с чего они начинали и на чем специализировались сейчас. Он помнил все сюжеты и любимые сцены до последнего стона и семяизвержения.